Проклятая кровь. Пробуждение - Страница 94

Вопросы, на которые он не знал ответы и не мог их придумать.

Золото и серебро бурлили, рождая своим Бессмертием вопросы. Искра Сверхразума, данная смертной твари, посмертному осмысливающей свои мысли. Мысли-вопросы. Мысли-убийцы. Вопросы-убийцы.

Не было ответов-телохранителей, чтобы защитить от вопросов-убийц.

И вопросы рвались к разуму, вонзая острые стилеты вопрошания.

А потом начало накатывать безумие.

Начались срывы. Он убивал упырей. А потом Двенадцатый Верный доложил, что среди Живущих в Ночи участились случаи рождения детей, которых назвали Порченой Кровью. Детей-одиночек, с которыми часто случаются приступы разрушительного безумия.

Золтарус выслушал его молча и надолго удалился в свои покои.

Новый вопрос родился в голове бога-упыря. Новый вопрос добавил боли.

Может, дав им разум, я дал им свой разум, и, когда я схожу с ума, с ума начинает сходить мой Народ? Может, это последствия Бессмертности моей крови? Может, разум не добро, а проклятие?

Ведь когда не было разума, вопросы не мучили его и голова не болела. У него были ответы на все вопросы, потому что вопросов и не было почти, да и не были эти вопросы вопросами: не думает Дикий, почему нападает на людей, утоляя Жажду; не думает животное, почему охотится, не думает, куда бы спрятаться, а прячется. А задавай себе животное вопросы, погибло бы, ничего не сделав…

Может, вопросы убивают разумных? Неужели они, как медленно действующий яд, отравляют все, чего касаются, со временем разрушая жизнь? И есть ли от них спасение, пока есть разум? Но разве без разума мы не животные, живущие ощущениями? Разве без разума есть у нас возможности превзойти самих себя?

О, эти мучащие вопросы!

Разум делает сильнее, но при этом и способен убить? И если это так, что делать?

Почему эта боль разума досталась мне и моему Народу?

И тогда был самый большой приступ. Золтарус уничтожил подземный дворец, где жил, убив всех, кроме Двенадцати Верных. Почему-то безумие пощадило их. Не потому ли, что иногда они давали ответы, на время успокаивающие боль? Как было бы хорошо, если бы нашелся кто-то, кто бы дал ответы на все вопросы, кто бы объяснил все на свете, кто бы успокаивал и рядом с кем не было бы больно голове! Ему, богу, богу-упырю, хотелось себе такого поводыря в мир ответов…

Потом, когда безумие скрылось, а он успокоился, Двенадцатый Верный сообщил, что во время его безумия приступы наблюдались у всей Порченой Крови. Ответ нашелся и убил вопрос. Но возник новый, приносящий еще больше боли.

Неужели судьба Золтаруса и судьба его Народа — стать безумными убийцами, которые уничтожат сами себя? Неужели для этого дан ему разум? Зачем же тогда разум, если он приносит только боль, если вещи и порядки, созданные с помощью разума, легко разрушаются с его же помощью, если вопросы, которые задает он, ведут к безумию. Может, легче жить без разума?

Вопросы, вопросы, вопросы…

Они надоели ему. Он не хотел больше впадать в безумие. Он думал, думал, используя разум, данный ему Искрой Творения, данный ему золотом и серебром, думал, как победить этот разум.

Вопросы. Они убивали его изнутри. Снаружи ничто не могло убить его.

А Порченой Крови рождалось все больше.

И тогда он подумал, что не зря взял себе имя Золтарус, что значит «Истинная Кровь» на том языке, что он создал, когда золото и серебро открывали ему тайные значения звуков. Ведь если чуть задержаться после «а» в его имени, сделать малую, едва заметную паузу…

В таком случае Истинная Кровь станет Проклятой Кровью.

И тогда он решил. Что будет спать. Во сне не было вопросов. Не было боли. Не было безумия. Он будет спать, пока Верные не найдут способ убить его. Потому что только так он может спасти себя и свой Народ от безумия. От безумия разума, не способного ответить на задаваемые самому себе вопросы.

Золтарус знал, он точно знал, золото и серебро говорили ему, — если он умрет, его Народ не погибнет.

И он знал, что если он проснется и не умрет, то безумие станет его разумом. И безумными станут все упыри, что шли за ним. Только спасутся те Дикие, предков которых он так и не нашел, когда стал богом. Но безумцы будут убивать и разрушать, пока не убьют их. И его Народ погибнет. А он будет мстить, пока сможет. А как бог, он будет мстить вечно, если сам Тварец или Его Мысль не остановит Золтаруса.

Но Тварец не вмешивается в дела своих созданий.

Они должны были скрыть память о нем. Вычеркнуть его имя из летописей и даже легенд Народа Живущих в Ночи. Никто, кроме них, не должен был пробудить его. Он должен был стать призраком, фантомом, а затем и забытым. Иначе его Народ хотел бы, чтобы он всегда вел их. И тогда кто-нибудь разбудил бы его, неспособный лишить его бытия. И он пообещал Двенадцати Верным, что если он проснется и они не смогут убить его, то тогда он сам уничтожит свой Народ. И все остальные Народы Равалона. Потому что они не должны жить, если не будет жить его раса. Так будет честно. Так он решил.

А когда он уничтожит все, тогда он войдет в Безначальное Безначалье Безначальности и Бессмертные, которые уже ничем и никем не будут править, убьют его, потому что Принципы не помешают им убить смертного, ставшего Бессмертным.